Шведская школьница Грета Тунберг стала одним из самых известных и обсуждаемых во всем мире экоактивистов. В этом году она даже претендовала на Нобелевскую премию мира. Правда, награду в итоге так и не получила.
О том, как шестнадцатилетней девушке удалось привлечь к себе столько внимания, почему ее призывы неактуальны для россиян и важны для представителей других стран в интервью с корреспондентом Федерального агентства новостей рассказал глава комитета Госдумы по экологии и охране окружающей среды Владимир Бурматов.
— Владимир Владимирович, в чем феномен Греты Тунберг? Почему она вызывает такой интерес у людей по всему миру?
— С одной стороны, потому что она яркая, эффектная. Она эмоционально доносит свою позицию, есть некий субъективный аспект. Эти качества делают ее интересной, а ее позицию — слышимой. С другой стороны, — это, безусловно, глобальный зеленый тренд, который фиксируется всеми — начиная от социологов, заканчивая простыми гражданами — очень давно. Люди хотят жить в комфортной среде, в том числе и с точки зрения экологии. Вопросы климата, качества воздуха, воды, почвы, состояния радиационного фона, состояния водоемов для них являются значимыми.
— Если мы говорим о призывах Греты к политикам, актуальны ли они для России?
— Грета говорит о парниковых газах, глобальном потеплении, изменении климата. В нашей стране, по сравнению с другими развитыми странами, ситуация наиболее благополучная. Например, по официальной международной статистике мы выбрасываем в шесть раз меньше парниковых газов, чем Китай. На втором месте по выбросам парниковых газов — США. Если я правильно помню, мы выбрасываем в три раза меньше газов, чем они. На третьем месте — Индия. Мы также выбрасываем существенно меньше. И только на четвертом месте Россия.
— То есть нам политика, к которой она призывает, неинтересна?
— Политика, которую Грета настойчиво требует у мировых лидеров, у нас реализуется примерно с начала 1990-х годов: сначала мы ратифицировали Рамочную конвенцию ООН об изменении климата, потом Киотский протокол, а теперь — Парижское соглашение. Мы последовательны в вопросах сохранения климата. Так получает, что то, что то, что у Греты на языке — сегодня у нас является официальными документами. Кроме того, наша страна одна из немногих, кто не просто вернул выброс объема парниковых газов к уровню 1990 года — психологическая отметка, которая установлена в мире — мы его снизили примерно до 70%. Россия одна из немногих стран, кто действительно может говорить о некоем опыте сокращения выбросов парниковых газов в атмосферу.
— Можно ли сказать, что работа Греты — это благо, учитывая тот факт, что во многих странах проходят акции, которые при этом не всегда носят мирный характер?
— Акции проходят там, где люди не видят движения со стороны власти. В России, как я уже сказал, (решение данного вопроса. — Прим. ФАН) — это политика государства. США демонстрируют другую политику: если мы входим в Парижское соглашение, то они, наоборот, выходят из него. И поэтому в Штатах, конечно, будут протесты. Есть, например, страны, которые отказывались выполнять положения Киотского протокола, — и там также можно наблюдать климатические митинги. В отличие от них, Россия берет на себя обязательства по сохранению климата и недопущению глобального потепления. Более того, наша страна сегодня является мировым экологическим донором, учитывая, что у нас сосредоточено 20% всех лесов на планете. Поэтому у нас послание Греты мировым лидерам было воспринято довольно спокойно.
— Другими словами, деятельность Греты носит положительный характер?
— Вы знаете, я считаю, что нужно слышать всех. Грета — не единственный яркий эколог. Сейчас немного позабыли, например, о деятельности старшего и младшего Кусто по сохранению мирового океана (Жак-Ив Кусто и Филипп Кусто — французские океанографы. — Прим. ФАН). Я не так давно встречался с Кусто младшим по проблеме китовой тюрьмы. Он тогда оказал экспертную консультацию России, министерству природы. Мы его услышали. И Россия сегодня является единственной страной, которая осуществила массовый выпуск морских млекопитающих в естественную среду, и они выжили. Таких примеров нет ни у одной страны. По одному выпускали, а так чтоб несколько, и они выжили — такого никогда не было. На пользу пошли консультации? На пользу.
— Как и Грету, вопросы экологии волнуют и Памелу Андерсон.
— Да, она гремела не меньше, чем Грета со своей защитой животных. Но сегодня это человек, который признает, что успехи России по сохранению популяции редких животных, например, на Дальнем Востоке — абсолютно беспрецедентны. Ни одна страна мира не восстанавливала популяцию редких видов животных так, как это сделала Россия. Леонардо Ди Каприо — человек, который экологии сейчас посвящает времени больше, чем другой своей деятельности. Он также отмечает успехи нашего президента и страны в целом по сохранению популяции редких видов животных.
— Можно ли сказать, что вы в своей работе ориентируетесь на мнение этих людей?
— Есть экологи, люди, которые состоялись в какой-то сфере, занимаются сегодня охраной окружающей среды. Их всех надо слышать. Но я как законодатель формирую свою позицию, исходя из интересов моих избирателей, граждан, исходя из интересов нашей страны.
— Из ваших слов можно сделать вывод о том, что у нас все хорошо и нет никаких проблем.
— Мы сейчас говорили исключительно об изменении климата. У нас много проблем, как и в любом другом государстве. У меня лежат толстенные отчеты по ситуации с мусором в России, но не менее толстые исследования мне приходят по ситуации в других странах. Все сталкиваются с аналогичными вопросами. Но нельзя сравнивать маленькую Швецию, где и людей мало, и мусора мало, даже с одним регионом нашей страны, например, Красноярским краем, Якутией или Москвой.
— С чем связано скопление проблем?
— Очень долгое время ничего не делалось в сфере экологии. Например, в Советском Союзе на нее обращали не очень много внимания, предпочитая думать об интересах электроэнергетики, добычи полезных ископаемых и так далее. Плоды этому мы пожинаем до сих пор. У нас нет успокоенности. Мы готовы этим заниматься.
— Правильно ли я понимаю, что сейчас ведется активная работа в этом направлении?
— Да, например, не так давно был принят закон о проведении эксперимента по квотированию выбросов, а в ближайшее время будет закон, направленный на учет выброса парниковых газов. То есть мы уже начали заниматься не только теми веществами, которые представляют угрозу для человека, но и теми, которые угрозы для человека непосредственно не представляют. Из семи парниковых газов признаны опасными только два, но мы будем заниматься всеми, потому что негативное влияние на атмосферу, на климат оказывают все семь.
— Возвращаясь к вопросу о необходимости слышать всех, не стоит ли каким-либо образом популяризировать работу отечественных экологов, чтобы они могли доносить свою позицию, как Грета?
— Это вопрос к экологам нашей страны. Пожалуйста, пусть популяризируются. В Госдуме, например, только что закончилось мероприятие, на котором были все наши ведущие экологи, начиная от WWF, Фонда защиты природы, и заканчивая Российской академией наук. Они обсуждали проблему доступа граждан к экологической информации. Они имеют слово, их слышат, мы в их позиции заинтересованы, и она влияет на принятие решений.
